И наступило утро! И пробился солнечный свет через занавески и щели между штор! И открылись глаза, блуждающие в грезах сновидений! И, здравствуй, новый день!

А вчера я шел на встречу с вами. Шел на очередной жизненный экзамен, который, если и не отблагодарит за труды праведные, то сделает крепче, сильнее и, непременно, мудрее.

День сразу показался не очень приветливым. Небо было большею частью пасмурным. Вода из крана на ощупь оказалась колючей. Постель заправлялась как-то не аккуратно. Кофе осталось меньше чайной ложки, а чай только зеленый. Яйца бились мимо посуды. Сковородка подгорала. Хлеб, вообще, обиделся и накрылся бело-серо-зеленой шубой.

Одежда, тщательно подготовленная с вечера, сегодня показалась неопрятной. Телевизор под завтрак показывал что-то далекое от понимания. Дождик моросил в сознании, перемежаясь с серо-розовыми взглядами на будущее. Одним словом, та нога, на которую я сегодня вступил при пробуждении, была явно не та.

При выходе из подъезда я споткнулся о порожек. Сразу подумалось, что примета не из лучших. По дороге к метро на относительно узкой дорожке никак не мог обогнать двух теток. Настроение от этого не улучшилось. При входе в подземелье им. В.И. Ленина турникет, издали заприметив меня, настроился не лучшим образом. И на мое законопослушное поведение ответил ударом в бедро. То же предсказание о будущем не рисовало ничего радужного. В вагоне стоял со всех сторон стесненный в движениях до такой степени, что не имел возможности почитать, дабы скоротать время.

При выходе из метро у меня, что уже совсем не удивительно, вдруг, развязался шнурок. А безымянная урна, у которой я ваял бантик, как-то укоризненно на меня посмотрела.

Вдруг из подворотни вынырнула черная кошка, и пошла вперед по тротуару, прижимаясь к дому. Но, через несколько шагов она обернулась, бросила на меня презренный взгляд, и незамедлительно перебежала дорогу.

Далее меня обрызгал спешащий автомобиль, пришлось выбросить пришедший в негодность носовой платок. Потом я был обозван, наткнувшейся на меня бабкой, облаян собакой, наступил в лужу, обнаружил дырку в кармане для мелочи, поскользнулся, испачкал плащ, ушиб локоть… Бескрайне благодарен судьбе, что, возможно, не по сезону порхающая невдалеке муха це-це, меня не заметила.

Понимаю, что все это ерунда, и при другом расположении духа, я бы, скорее всего, этого и не заметил, и отнесся бы ко всему с улыбкой. Но в тот день я примечал всякие мелочи, относил их в разряд предсказательных знаков, и, самое главное, верил в них. Точнее, опасался, поскольку ничего лучезарного они не предвещали. И нет, чтобы при очередном казусе подумать, что, вот, и случилась та беда, которую мне предвещали судьбоносные происшествия, и все уже позади, я неуклонно чувствовал страшную встречу с неизвестностью еще не наступившей.

В этот день я должен был впервые перед аудиторией прочитать свое произведение. Готовился, тщательно продумывая интонацию и сопровождающий жест каждой фразы, а то и отдельного слова. Неоднократно репетировал, даже перед зеркалом. Волновался, нервничал. И день наступил. И вот, какой день. Все наперекосяк.

Уже уверовав в полный провал, я все же мужественно шел в назначенное место к назначенному часу. Конечно, где-то в уголке своего потайного чуланчика я в кулачке судорожно сжимал кусочек оставшейся надежды, что все обойдется, все будет не плохо, а может быть, даже хорошо.

И наступил тот час. Я скромно вышел на плаху оратора и разволновался еще больше. На меня смотрело множество вопрошающих глаз. Какие-то с пониманием, какие-то с пренебрежением, какие-то с жалостью, какие-то даже с презрением.

Скорее всего, мне это показалось, ведь люди в большинстве своем добрые, отзывчивые. Всегда интересна и таинственна «новая кровь». Я ведь не враг, прибывший для их уничтожения. Я же такой же, я же свой. А главное не взимаю плату. Такие молниеносные самоуспокоительные обрывки мыслей промелькнули в этот момент в моей голове.

Развернув листок, я приготовился к декламации. И вдруг я увидел себя в окружении гранита и мрамора, в центре древнего цирка, наполненного многочисленной публикой, с нетерпением ожидавшей от меня, как всегда, бескрайнего удовольствия от нового непревзойденного произведения. На мне была белоснежная тога, в руках свежий свиток, а на голове неизменный лавровый венок. С нескольких ярусов на меня смотрели ожидающие люди, и мне никак нельзя было посрамить свой авторитет.

И начал я, и полетел я… Слова приятным баритоном, умноженные неимоверной акустикой разлетались, как сказочные птицы, касаясь крыльями всей публики. Титаническая сила вдохновения праздновала пир в моем сердце. Раздавая свою душу, я только набирался сил от возбужденной энергии зрителей. И солнце светило беспощадно, и молнии сверкали с преумноженной яркостью, и гром гремел, и ветры дули.

Как вдруг меня пронзила пара глаз. Такая далекая, и такая близкая. Почти забытая, и никогда не забываемая. И совсем своя, и совершенно чужая.

Когда-то в далеком детстве мои родители одно лето снимали дачу. Помню, развлечением там были походы по грибы, рыбалка, купание в речке, да созерцание пасущихся коров. А по соседству жила девочка. И, как это бывает в детстве, мы довольно быстро познакомились и подружились. То ли звезды так сложились, то ли совпали характеры и взгляды, но мы лихо нашли общий язык, и не было места зависти и обидам. Практически невозможно сейчас припомнить, что мы устраивали, но все лето мы провели дружно и весело. В памяти осталось только горькая печаль расставания, когда лето кончалось, и пора было разъезжаться и готовиться к школе.

Вмиг пропала арена, гранит и мрамор, толпы зрителей. Я стоял в маленькой аудитории и читал свой рассказ. После того, как я увидел эти глаза, текст вылетал из моих уст автоматически. Хорошо, что отрепетированные жесты совпадали со смыслом произносимых слов. Но я не понимал, что читаю, о чем вещаю. Передо мной стояли только эти глаза, глаза из счастливого лета, глаза из детства.

Совершенно не помню, как я окончил свое выступление, и что было дальше.

Очень много минуло лет с того дачного года. Много воды утекло. Она меня не узнала. А может я ошибся, и это была не она. Но теплый взор тех глаз, несущий воспоминания того теплого во всех отношениях лета, стоял передо мной весь оставшийся вечер того так неудачно начинавшегося дня. С этими глазами в душе я и заснул в тот день.

И, наступило утро! И, природа оживала после ночи. И свет, вошедший в окно с рассветом, принес новый день. Новый день жизни.

23.03.2015