За яблочным потоком Кипящая смола.

В измене, как известно обычно участвуют три стороны. Та, которая изменяет, та, с которой изменяют и та которой изменяют. И нет никакой уверенности, что у всех перечисленных это слово вызывает одно и тот же чувство. Для кого-то это ужасно, кому-то безразлично, а кому-то может быть даже отрадно. У каждого своя правда. Каждый борется за свое место под солнцем. Каждый неизменно эгоист. И это естественно. Живем, как говорят, один раз, и какое нам дело до остальных не взирая ни на что. Когда кто-то начинает кого-то любить больше себя, это уже не совсем нормально. В кого же в таком случае превращается человек, который с большой буквы и звучит гордо? Но, а если все правильно, возникает «совесть». И тут уж все поступают так, насколько она у каждого развита. А у каждого она развита по-своему. Отсюда и пересуды, и обвинения. Но, как опять же говорят, не суди и не судим будешь.

Теплым вечером ранней осени Игнат Макарыч возвращался со службы домой. Служил он чиновником, обыкновенным клерком, изо дня в день тянул на себе рутинную работу. И так шаг за шагом, день за днем, год за годом. Он уже точно и не помнил, сколько лет он отдал своей конторе. Коллеги чтили его как корифея и относились к нему почтительно. Прожил Игнат Макарыч уже пятьдесят с хвостиком лет. Человек он был скорее серый, чем яркий, как в одежде, так и по внутреннему укладу. Одевался опрятно и не вызывающе. Предпочитал двойку в мелкую серую клетку, кремовую сорочку и черный галстук-бабочка. В теплое время года на голове его красовалась шляпа котелок, а в холодную меховая шапка-пирожок. За обувью он следил особо тщательно, и она всегда была в идеальном порядке. Игнат Макарыч был исключительно чисто выбрит, а из нагрудного кармана пиджака неизменно выглядывал накрахмаленный платочек. С годами он приобрел небольшой животик, что не портило картины приятной наружности. Походка у него была степенная и важная, и он никогда не спешил, справедливо полагая, что за прошедшим безотлагательно грянет будущее.

Дома его ждала супруга Глафира Андреевна. Она была несколькими летами моложе Игната Макарыча. Выглядела важно, но с годами не потеряла привлекательности. Одевалась скромно, но броско. А броскость была весьма умеренной. Если на шляпке присутствовал цветок, то его невозможно было не заметить, но если представить его отсутствие, впечатление меняло бы свою форму не в лучшую сторону. Поэтому цветок, как и сама Глафира Андреевна, был всегда к месту и всегда кстати.

За ужином супруги изредка переговаривались. Темы преобладали обыденные, светские. Очень редко всплывали реплики личных впечатлений. Все больше местечковые новости или бытовые вопросы.

После ужина, как правило, принимались за чтение. По их мнению, это занятие способствовало легкому и непринужденному переходу в страну морфея.

Спала чета, как полагается истинным аристократам, врозь. По мнению Игната Макарыча в этом были только плюсы. Никто никому не мешает. Крайне неприятно получить во сне неожиданный удар от спящего соседа коленкой, скажем, в живот, а то и того хуже. А представьте такой конфуз, снится вам, что попали вы в снежный ураган, а кашне забыли дома. И вот холодный ветер дует вам в шею, стремясь завладеть всем вашим телом. Вы стараетесь спасти положение, но все тщетно. Ураган неумолим. И вы просыпаетесь от ощущения обледенелости и напрасно прожитых лет, а сколько вы бы еще могли! Но, проснувшись, ваше сознание приходит к выводу, что это сосед дышит вам в затылок. А если случится бессонница, то вы сами будете беспрестанно ворочаться, ища положения полного покоя и независимости от обстоятельств. Тем самым уже вы будете мешать соседу безмятежно спать. Да, ладно это, а если кто-то из супругов по воле небес имеет обыкновение храпеть! А если, не дай бог, метеоризм настигнет вдруг! То тут и опозоришься, и со стыда сгоришь. Нет, Игнат Макарыч был решительным сторонником спать в одиночку. Ну, а если уж вдруг, да уж очень, можно в конце концов договориться о романтическом свидании. И вот однажды, укладываясь спать, Игнат Макарыч, чтобы приятнее было засыпать, представил, что уходит в отпуск. Пусть кратковременный, пусть только на ночь, но в отпуск. Как сладостно само слово Отпуск! Так он и уснул, окутанный приятным чувством, в предвкушении чего-то неизведанно-таинственного, чудесного...

И снились ему леса и просторы, жаркие пустыни и сверкающие города, чистейшие озера и бескрайние океаны. И пролетал он над всем этим, рассекая ветры и облака. И пролетев через очередное облако, он увидел себя.

Шикарный офис рекламного агентства. Работал он здесь давно, был на хорошем счету и занимал далеко не последнее место в компании. Проходило каждодневное утреннее короткое собрание перед рабочим днем. Шеф говорил о проделанной работе, похвалил отличившихся, в том числе и Игната Макарыча, сказал, что в дальнейшем надеется на улучшение качества работы, упомянул о потенциальных клиентах и огласил список новых заказов. В заключении он представил нового сотрудника, молодого специалиста, подающего, как он рассчитывает, большие надежды. Рядом с шефом возникла миловидная молодая девушка с пышными волосами соломенного цвета. Она застенчиво стояла, сплетя кисти опущенных рук спереди. Она изредка поднимала взгляд из-под длинных ресниц, озирая непривычное окружение, и вскоре неизменно опускала глаза, глядя в пол, а точнее на косолапо поставленные ступни ног. Одета девушка была довольно просто - блузочка, кофточка, юбочка, носочки, туфельки. Патрон представил ее - Снежана, прошу любить и жаловать.

Какая невинная маскировка, наглядный пример искусственного продвижения, основанный на одной из главных потребностей человека, - подумал Игнат Макарыч абсолютно равнодушно, поскольку к нему это не имело совершенно никакого отношения. А через несколько минут секретарша сообщила ему, что его вызывает шеф. Без особого волнения, обыденное дело, он побрел к начальнику. В кабинете стояла "новенькая" в той же невинной позе.

- Макарыч, бери под свое крыло юное дарование. Будет твоей ученицей, помощницей и напарником. Уверен поладите!

Моментально отношение к девице переменилось от безразличного к крайне отрицательному. Ненависть закипала маленькими пузырями. Девица перестала быть миловидной. Вместо беззащитного создания перед ним возникал ужасный мохнатый монстр. Огромные желтые клыки, торчали из разинутой пасти и были готовы сомкнуться на его шее, поглотив голову.

За что, на что мне это? Зачем мне такой геморрой?! - Взмолился про себя Макарыч. Но как не пытался он вежливо отбрехаться от свалившейся на него "нагрузки", шеф стоял на своем и был неумолим.

- Ты же старейший и опытнейший наш сотрудник, кому, как не тебе передавать опыт молодым! Одним словом - бери, учи, приносите плоды!

Этого еще не хватало, тяжело подумал Макарыч.

- Да, - воскликнул шеф - ты, кажется, освободился, возьми из новых этот заказ. - И протянул ему папку. - Разрабатывайте!

Бедный Игнат Макарыч безысходно поплелся к своему рабочему столу, за ним, как на веревочке, семенила "напарник".

Прихватив по дороге бесхозный стул, Макарыч, сев в свое кресло, предложил присесть девице. Открыв папку, они обнаружили в ней листок с текстом и множество фотографий. Текст гласил: "Фирма "Дом комфорта" предлагает свое новое направление в области удобства и комфорта". А далее шла бесконечная таблица с указанием артикулов, наименования, материала, жесткости, размера, названия цвета и цена.

На фотографиях были виды различных по форме и цвету крышки с кругом для унитазов. И все, больше никакой информации!

Что ж, и не из таких ситуаций выпутывались - подумал Макарыч, почесав затылок. - Будем соображать.

- Так, значит, это нужно разрекламировать. А что это? Как называется? Ну, крышка, это крышка, а сам круг? Есть же определенное название!

И тут Макарыч понимает, что совершенно забыл это слово, оно вылетело из головы и улетело из памяти в неизвестном направлении. Он стал себя успокаивать, что, мол, так бывает, обыкновенное слово, раз, да забудется, позже, мол, само всплывет. Но когда? А еще поймал себя на мысли, что в последнее время такое с ним происходит гораздо чаще, нежели в молодые годы. Но, как такой процесс называется, даже вспоминать не хотелось.

Тогда он взглянул на помощницу и тихо спросил - Как это называется?

Тонкая ниточка надежды запищала, как первая струна скрипки для кузнечика.

- Не знаю - молвило хрупкое создание - может седун!

Ниточка тихо лопнула.

- Понимаешь, что бы что-то рекламировать, нужно для начала знать название сего предмета. - Наставник начал, было, лекцию, но сразу осекся, осознав, что выглядит, как наемный репетитор на дополнительных занятиях.

Макарыч напряг память, насупил брови и тихо бормотал, как бы в отчуждении - что-то короткое и шипящее - но такого слова не получалось - седалище, седнище, седозад, попосед, седожоп, жопосрач, седун ..., эх, опять седун.

Ну, да ладно, надо отпустить, само выстрелит - подумал он и взглянул на тихо сидящую, сжавшуюся на стуле мышку, притворяющуюся его напарником.

- Снежана, какой наш план действий?

- Какой? - с возрастающим энтузиазмом молвила прелестница.

Это обескуражило Макарыча. - Вопросом на вопрос! Что за манера вести диалог?

- Так какой? - настаивал он.

- Ну, Вы же опытный, наверняка знаете, вот и поделитесь опытом. - И наивная улыбочка игриво проплыла по ее лицу.

Макарыч в изумлении думал закипеть, но что-то его успокоило, и он подумал - ну, правда, откуда ей знать, она же всего-навсего молодой специалист. А я как-никак старый опытный волк, тертый калач, стреляный воробей - кому, как не мне передавать опыт молодежи.

И вдруг, как из многовековой гробницы из-под груза пыли, плесени и паутины, выйдя из глубокой комы, стал подниматься, тяжело открывая веки, педагогический талант. Часики тикали очень тихо, а Макарыч свои опыт с навыком все передавал, передавал и передавал.

Обеденный перерыв пролетел где-то рядом и не помешал богатому источнику знаний переливаться плавным потоком. Ураган внутри наставника начал преобразовываться в мягкий теплый ветерок. А монстр тем временем менял свое обличие. Теперь на Макарыча смотрело милое личико и со страстью впитывало в себя каждый, произнесенный им, звук.

Окончание рабочего дня прогремело, как гром. И Макарыч стал с горьким сожалением вылезать из педагогической шубы. Стесняясь, и вдруг начав заикаться, он предложил Снежане, извиняясь за банальность, продолжить общение в каком-нибудь уютном местечке. Она выждала многозначительную паузу и с готовностью приняла предложение.

Ранее не разговорчивого, порой, застенчивого Макарыча прорвало! Он без устали трещал обо всем. Его обширная осведомленность и разносторонние познания не знали границ. С ловкостью жонглера ему удавалось бравировать красками красноречия, а выпиваемый вкусный крепкий алкоголь, неутомимо подбрасывал каменный уголь высшего качества.

Макарыч, словно, прыгал с облака на облако, пока не очнулся зарытый в копне соломенных волос. Как было прекрасно! И новая волна наслаждения накрыла обоих своим затейливым барашком.

- Всё прочь, сомнения и муки, пусть славится в веках божественный дурман!

И снова патока и мед. И снова сильный ветер закружит, поднимет над землей и кинет, но ласково поймает и понесет, и понесет быстрее, все быстрее...

- Игнат Макарыч! Вставай лежебока, на службу опоздаешь. - Над ним стояла Глафира Андреевна и ласково трепала за плечо.

Веки раскрывались с трудом, сон прощался, плача навзрыд. Постепенно нега развеялась и он пролепетал:

- Встаю, душечка.

- Кстати, ты опять забыл опустить стульчак, будь повнимательнее.

И ему стало так стыдно за свое поведение, что он не смел поднять глаз на Глафиру Андреевну аж до самого ухода на службу.

14.07.2019